|
|
Оглавление.
Статьи и публикации о кулинарии, еде, продуктах питания.
Владимир Соловьев, «Соловьев против Соловьева».
Часть первая.
Материалы дела. [1/2] (http://www.vsoloviev.ru/)Все началось с того, что меня страшно обидел Леонид Ярмольник. Он посмотрел на меня как-то так лукаво и сказал: «Тут вот я подумал, но что бы ты не обижался на меня, решил сказать, что это Макаревич тебя так назвал — так что это он сказал, что ты холодец. Нет, подожди, холодец — он такой весь дрожащий, а ты сбитый. Ты не холодец — ты желатин». Я чувствовал, что все это говорится не со зла и не без некой симпатии ко мне, и от этого мне было еще горше.
Я никогда не скрывал своих размеров, что и невозможно, учитывая работу в эфире. К 37 годам я дошел до 62 размера одежды — выжимал из весов 136 кг при росте 175 и при этом довольно активно занимался спортом, не без удовольствия играя в футбол под дружные крики зрителей «Карасик! Карасик!». Каратэ я не бросал и знал, что так просто не дамся никому, хотя никто особо и не нарывался. Конечно, я видел себя в зеркале и иллюзий не строил — да, я большой — заметьте, не толстый, а большой — (спортивное прошлое — много мышц; я всегда был не маленьким). Как и у всех нас, больших людей, у меня были заготовлены тысячи ответов худым и шуточек на их счет. Году этак в 1987-м я оказался на мероприятии, проводимом комитетом молодежных организаций, за одним столом с адвокатом Андреем Макаровым. Он уже тогда был большим, а я еще только готовился к этому. Андрей много и изящно шутил по поводу своих размеров, это напоминало легкость Сирано. Правда, защищался не нос, а живот. Как хорош в этом был адвокат! Начиная от цитирования Сервантеса — большой значит добрый и заканчивая расхожим — хорошего человека должно быть много. При этом у Андрея был зеленый пояс по стилю Шиторю от Сато-сана и он божественно музицировал на фортепьянах, был удачлив, от него исходил аромат успеха, на который как бабочки слетались очень красивые барышни. Одним словом, Андрею можно было верить.
Я продолжил дело Андрея и говаривал, что если мужчина не может прокормить собственный живот, то какже он прокормит любимую женщину, а так же цитировал своего бухгалтера и милейшую даму Зоеньку Петрову: «Пока толстый сохнет — худой сдохнет». Верил ли я сам в то, что быть большим хорошо — не знаю, скорее, понимал, что это данность, и с удивлением рассматривал джинсы 54 размера, которые носил в 1993 году.
Я поверил в то, что уже ничего нельзя изменить, что я такой из-за особенности обмена веществ. Большую роль в этом сыграла фраза одного очень хорошего врача Владимира Сибирского. Как-то во время очередной попытки потерять вес или найти самоуспокоение я обратился в Первую республиканскую больницу. Там меня долго всячески исследовали и не без изумления констатировали, что пациент скорее жив, чем мертв. Милая старушка диетолог нежным голосом прогнозировала мне смерть от удушья жиром и настоятельно советовала есть побольше свеклы, морковки и капустки.
От одного общения с ней я чувствовал, как покрываюсь шерсткой, и на копчике вылезает хвост-помпончик. Володя подытожил мои мучения успокоительной фразой: «Тебе твой цвет глаз нравится? Ну вот и не мучайся: обмен — это данность». Володя был прав, но я услышал это по — другому, я получил индульгенцию, заменив обмен на вес, — и пару лет продолжал жить толстяком. Говоря о той больнице, не могу отказать себе в удовольствии процитировать безымянного уролога.
В кругу своих коллег, уже будучи сильно «теплым», он с пафосом произнес: «Ребята, брать все деньги с одного клиента — это детство!»
Обмен — это любимое объяснение всех моих бед. Я раньше уже усыхал — потерял килограмов 15 — так было надо, для интересов спортивной команды, чтобы заявиться в нужном весе — и худел не просто. Доктор Красюков вставил иголки в уши для подавления аппетита и плюс к этому дал универсальную формулу похудания: «Надо какать больше, чем есть». Не очень благозвучная, но абсолютно верная идея, кроме этого он привил любовь к творогу на завтрак и понимание, что если сорвался на пирожки, то изволь вернуть простым народным методом — зови Ихтиандра или метай харч, или как еще нравится обзывать процесс повторного прохождения пищи все еще через рот, но уже в обратном направлении.
Я был уверен, что все дело в нарушении обмена — когда-то я бегал, натягивая на себя болониевые костюмы и пожирая мочегонное, и в один прекрасный момент окрасил унитаз кровью. Году в 1993-м до меня дошла ересь Гербалайфа — об этих чудовищах стоит рассказать особо. Я считаю их злом — четким, без полутеней; охваченные жаждой наживы, они всеми правдами и неправдами пытаются продать свой товар; для них важен не ты со своими болячками, а возможность, используя тебя, твоих знакомых и твои деньги, войти в заветный круг миллионеров.
Как-то раз я летел в Атланту в одном самолете с участниками какой-то их конференции. Все эти близнецы-братья, напоминающие проповедников в угаре, радостно хихикали и обменивались историями своего счастья. На их одеждах висели значки: «Хочешь похудеть — спроси меня как». Ощущение невозможности продать свой отстой друг другу их видимо мучало, поэтому они искали жертву и нашли сразу две: в моем лице и моего друга Дюши — Андрея Березко, 195 сантиметров которого легко приняли килограммчиков 160 живого веса.
К нам подошел какой-то расхлябанный фигляр и произнес поставленным голосом: «Ну разве вам не надоело быть такими жирными?» Договорить он не успел — Дюша его даже и не бил, он просто повернулся посмотреть, откуда идет такой наглый комариный писк, и знакомство с его животом оказалось слишком тяжелым испытанием для гербалайфщика — того унесло в конец салона. Я посмотрел на него и тихо сказал: «Пшел вон, урод. Захочешь стать красивым, подойдешь — научим».
Сейчас все эти убогие куда-то рассосались, но когда-то их было, как мух летом. Один из них, точнее, одна убедила мою маму попробовать похудеть на их препаратах, и мама передала это все мне. Через неделю я почувствовал, что почкам приходит конец — мне стало не просто плохо, а очень плохо. Мудрая распространительница заявила — надо больше пить воды. Она была права, с водой стало еще хуже, но уже гораздо быстрее. К счастью, я бросил это, и обошлось без больницы. Да, конечно, никакого похудания не наблюдалось. Позже кто-то из этих на «гер» объясняли мне, что все дело было в некачественном товаре из Израиля, и тут я завелся. Позвонил в Америку в Better Business Beauro, в город, где они зарегистрированы, и узнал о многих исках к этой компании, о запретах на их деятельность во многих штатах и постоянной лжи о программе НАСА и Тибете. Неудивительно, что империя алчности и лжи рухнула одновременно со смертью, в сравнительно молодом возрасте, владельца. Врач — исцели себя сам.
Как видите, я отслеживал все модные тенденции. Посмотрел на тайские таблетки и их действие — сумасшедшие деньги за курс и очень нездоровый вид пациентов. А когда Дмитрий Ицкович, похудев в начале килограмм на 15, вернул все с избытком, то на его примере я решил — ну уж нет. Конечно, много говорили о клизмах, но не прельстило это меня, да и впечатляющих результатов никто из моих знакомых не добился. Хорошо еще, что не сменили сексуальную ориентацию.
Оставалось голодание — в конечном счете все давали один и тот же универсальный совет: меньше жрать и больше двигаться. Сейчас я могу сказать, что этот совет очень и очень порочный, но звучал-то он всегда как догма. Я не могу голодать — портится настроение и страшно болит голова. Мне очень нравится моя работа, я поздно пришел на радио и телевидение и сейчас никак не могу наработаться. Я очень-очень люблю этот процесс, мне нравится сниматься, и я болею, когда нет работы. Мне надо работать по 15 часов в день. Каждый день. Я не люблю выходные. Мне и спать не надо много, если есть работа. Я сплю по 4-5 часов в сутки, отсыпаясь в воскресенье. При таком режиме работы энергии может просто не хватить, если не подпитывать себя едой, и тут в дело идут бананы и прочий фруктовый фаст фуд. Ну а уж вечером, дома, — забег по полной программе до упаду: всего и погуще.
С работой я, конечно, слукавил. Не только работа, еще очень важна любовь в ее самой плотской ипостаси. Так случилось, что я любил и был любимым, и никто меня не попрекал моими размерами, так что худеть, если угодно, было даже противопоказано. Посудите сами. Передача «Процесс» была довольно популярна, выходила на ОРТ и строилась на конфликте двух персонажей. Я — один из них, другой — А. Гордон.
Я — короткий, он — длинный; я — толстый, он — худой. Классика. Чем я толще, тем лучше для образа. Пародии на нас стали делать — первый признак популярности. Меня обозвали «Господин Саломясо» — смешно, хотя были, конечно, тревожные звоночки.
Наш продюсер и очаровательный человек, пожалуй один из самых профессиональных и порядочных людей в индустрии, Алексей Пиманов привел меня в футбольную команду при Правительстве России «Росич». Алексей легкий, играет как бог, носится по поляне как молодой. Остальные игроки, каждый из которых заслуживает отдельной книги, ему под стать, несмотря на свой зрелый возраст оббегали меня как стоячего, а в одной из игр я просто почувствовал, что сдвинуться с места я не могу: мне стало физически плохо. Точка. Все. Надо что-то делать.
Мама уже тогда смотрела на меня с тревогой: я заходил к ней уставший и пытался подремать минуть тридцать — дышал при этом нехорошо.
Да и выбор одежды уже не был радостью — в магазине покупалось то, что есть моего размера, а в таком размере выбор небогат. У меня есть приятель — Борис Шидловский. Он мамонт, обычный такой, мохнатый — обломок ледникового периода. С того самого времени он начал заниматься фарцовкой одежды, до сих пор не может остановиться и добился в этом элегантности неповторимой — лучший по вымершей профессии. Так вот, всеми правдами и неправдами ему удавалось натянуть на меня какие-то свитерочки, а тут он как-то раз посмотрел на меня, положил руки на плечи, и сказал: «Дядя Вова, хватит жрать». «Это как?», — спросил я. «А вот так, хватит, и все. Вы уже свое отожрали». Что-то в его словах было настолько проникновенное, что я задумался.
А тут еще и машины подсуропили. В карт я не залезаю — для праздника «Серебряного дождя» сделал кружочек на стадионе ЦСКА, так полужопия и свисали поверху. Позор.
В ряд машин не влезал ни при каких обстоятельствах, исходя из чего вся гамма родстеров оставалась за бортом. Погрузиться в них я мог только при наличии отдельного человека, наваливающегося на водительскую дверь снаружи.
Хотя ел я, конечно, эпически — много, вкусно, красиво.
У моих давних и очень дорогих моему сердцу друзей, Саши и Маши Красавицких, есть сын Гоша. Ему принадлежит полное восторга восклицание: «Мама, смотри, как вкусно дядя Володя ест курицу». Да уж, чего-чего, а пожрать я мог — всего и с добавкой. Для меня еда стала своего рода заменителем счастья: я заедал стресс, неудачи на работе, размолвку с любимой — абсолютно все проблемы решались за столом или с куском чего-либо съестного. Эту мою особенность подметил давным-давно Константин Пузиков и перед каким-нибудь важным обсуждением подходил с бутербродом: «Володь, может поешь...». И я ел.
Хотел ли я похудеть? Наверное нет. И это самый важный аспект проблемы. Я не хотел похудеть, я жаждал объяснений невозможности этого и утешал себя мыслью о пластической операции в клинике гениального Александра Семеновича Бронштейна. Я не верю телевизионной рекламе всех этих средств и тренажеров, так как читал инструкции, и все сводилось к тупой фразе: «Меньше жрать и больше двигаться», — а это не для меня.
Конечно, я слышал о системе Монтиньяка. Мой друг Дюша вдруг стал быстро уменьшаться в размерах, его супруга Надя перевела всю семью на эти рельсы, и это дало результат. Дюша принес книгу, и я ее даже полистал, но читать не стал, не сложилось.
Так бы, наверное, я и жил в своих под 140 кг, если бы не случились два события, никак не связанные между собой. Первое — у меня появилась мотивация к похуданию и второе — я встретил живой пример.
Мотивация была безрадостной. Закрыли передачу «Процесс». Руководство ОРТ с первого дня накручивало какую-то интригу и в конце концов победило. У А. Гордона не выдержали нервы, и он ушел на НТВ вести ночной эфир. Мне это казалось ошибкой, так как уж больно колоритна и хороша была наша пара. Сашу постоянно обхаживали ксендзы из ВИДа, предлагая выпускаться у них, и позиция К. Л. Эрнста тоже была какая-то странная — нам запрещались темы, чтобы на той же неделе проявиться у других ведущих. Или вовсе требовали положить программы на полку, как это было в случае с передачей о православной церкви. Да и меня Константин Львович осознанно и глубоко не любил и, я думаю, продолжает не любить. На то его полное право; он человек мне совсем не близкий, но, безусловно, очень талантливый, и у него своя мотивация отношения ко мне. Якобы его чувство строится на моих радиоэфирах. Не знаю, сам он мне не высказывал, но беседу с ним, на прощание, я запомнил. Ждал я в приемной минут 40 — бывает, Угольников в приемной, по его рассказам, месяца три провел. Захожу. Константин Львович — сама любезность, сожалеет об уходе Александра и дает понять, что на меня у канала планов нет. Но если вдруг у моего продюсера есть гениальные идеи, то и время может найтись. Да и мне не стоит отчаиваться, может, к ноябрю что и прояснится. Ну-ну. Радость при этом у К.Л. чувствовалась такая искренняя, что я даже где-то за него испытал удовольствие.
Как это часто бывает, одна дверь закрывается — другая открывается. Ночью позвонил Борис Ефимович Немцов, поинтересовался как дела. А все это было на фоне закрытия НТВ и моего акта непослушания. Когда я, человек с другого канала, не побоялся прийти в эфир к Е. А. Киселеву и высказать все, что думаю по этому поводу. Кроме меня там был с ОРТ только В. В. Познер, но он рыба не по зубам, а на меня зуб отточили до блеска. Я и сказал, что с ОРТ роман закончен. «Ладно, подожди, — сказал Борис, — тут у меня мой тезка, поговори с ним». Я услышал голос с акцентом: «Алло, это Борис Йордан, позвоните мне, пожалуйста, на работу завтра, и мы с вами встретимся». Я совсем был не в восторге от этой идеи, но отступать было неловко. Было ужасно жарко, я весь плыл в костюме, хотелось жить в кондиционированной машине. Разговор не задался сразу, сам г-н Йордан мне понравился, но потом подошел генпродюсер г-н Алейников и стало душно, от него веяло невыносимой скукой, которая позже передалась и всем программам канала (злорадствую — грешен). Да они обо мне слышали, но программы, достойные меня, сейчас отданы Савику Шустеру. Он поддержал, когда было трудно, и у них в первую очередь политические обязательства. Так что единственное, что они могут мне предложить, — это попробоваться на роль дневного ведущего, хотя они видели в этой ипостаси женщину. Тут я понял, что это становится комичным, поблагодарил господ и отметил, что смена пола в мои планы не входит. За сим и раскланялся, не понимая, зачем меня просили приехать — видно, высокая политика. Вы спросите — причем здесь похудание? И я Вам отвечу.
Я поправился. Стресс от потери работы был настолько значительным, что я прибавил в размере. Мне было плохо. Да, у меня оставались программы на ТНТ, но и там изменили формат моей самой любимой передачи «Страсти по...». И я почувствовал, что ТВ-карьера близится к концу. Как я ел — уж что-что, а заел я стресс капитально — и перестал подходить к весам. Я был несчастлив. И тут я позвонил Александру Левину. Саша нашел меня для передачи «Процесс», но потом обстоятельства, его назначение на НТВ и прочая нас развели; на момент моего звонка Саша был генпродюсером ТВ-6, а гендиректором стал Павел Корчагин, с которым я был знаком со времен работы на ТНТ. Общение с Сашей и со знаменитым на телевидении тандемом Корчагин — Скворцов всегда было очень необычным. Так именно Сергей Скворцов дал мне возможность сняться в серии «Агента Национальной Безопасности». С этой серией связан довольно комичный момент моей жизни. Мы с супругой Эльгой были приглашены Стасом Наминым на концерт 30-летия «Цветов». Это событие шло на следующий день после показа «Агента» на НТВ. На пару секунд я должен был отойти, чтобы предаться публичному одиночеству у писсуара. Человек, стоявший рядом, вдруг посмотрел на меня, и сказал: «О! А тебя же вчера взорвали. Чудно!» Сила искусства!
Конечно, с Александром Левиным мы встретились в грузинском ресторане. Разговор был очень конкретным: «Две программы, но ты должен похудеть, надо выглядеть по-другому». «Насколько?» — спросил я. «Ну, не знаю» — ответил Саша. «Когда эфир? — В сентябре». «Хорошо, — сказал я, — похудею». Появилась цель.
Кроме телевизионной, была и еще одна. В этот момент моя супруга Эльга вынашивала нашего сына Данечку, и мне хотелось, чтобы сын увидел отца в хорошей физической форме, и чтобы, по крайней мере, у меня был шанс погулять на его свадьбе, когда придет такой момент.
Оставалось ответить на вопрос, как похудеть, и тут появился пример для подражания — мой друг Владимир Канторович. Мы частенько встречались в ресторане «Ни пуха ни пера» за ленчем, а тут по моей вине образовался перерыв месяца в три и, когда эта встреча наконец состоялась, я его не узнал: «Мы теряем его. Нет, мы его уже потеряли». В человеке, зашедшем в трактир, было сложно узнать Володю. Сброшенные килограммов 15 расправили его плечи и придали блудливый блеск глазам. Он походил на вешалку для своего пиджака — шопинг-тур за обновками только намечался — округлый животик куда-то делся. А вместе с ним и лет 10, — человек помолодел и похорошел нереально. «Как?» — спросил я. «Очень просто, — сказал он — по Монтиньяку. Не выпендривайся. Хочешь, книгу дам?» — «Не надо, своими словами можешь?» — «Могу».
Нельзя: картофель, рис, мучное (хлеб и макароны включая) кукурузу, жирное, свеклу, морковку (и тут я радостно вспомнил бабушку из больницы с ее заячьими советами), бананы. Фрукты ешь через час после еды и завтракай творогом нулевой процентности жира. Да, можно клубнику и НИ ЗА ЧТО НИКАКОГО САХАРА — НИ В СОКАХ, НИ В ИЗДЕЛИЯХ. Не пей алкоголя, можно только сухое красное вино, и все.
Где можешь, ешь рыбу вместо мяса, с курицы снимай шкуру. Готовь не в масле, а на гриле или на пару. Хотите — верьте, хотите — нет, но книгу Монтиньяка я так и не прочитал, и первое время звонил Володе узнавать, можно ли мне есть те или иные продукты, или нельзя. Как выяснилось позднее, есть нюансы в потреблении хлеба и риса. Есть можно грубого помола хлеб и дикий рис, но я предпочитаю не есть их вовсе, так надежнее. Конечно, тяжелее всего распознать сахар — этот враг притаился во многих укромных местах, — в кетчупе и горчице, в газированных напитках и соках. Ищите его на этикетах и, как найдете, помните: это табу — есть нельзя совсем. Я понимаю, без сладкого тяжело и очень портится настроение. Для меня заменителем сладкого стал нежирный творог, который я замешиваю с вареньем на фруктозе, оно продается в отделах диетического питания практически во всех крупных продовольственных магазинах.
Увидев Володю в новом обличии, я сразу решил питаться только по Канторовичу. Это было важным решением. Не надо ждать понедельника, Нового года или завтрашнего утра, когда закончится купленный тортик. Начинать надо сразу, бесповоротно. Это просто — ведь, если вдуматься, мы с вами за эти годы уже всего столько съели. Было не тяжело, потому что я сразу увидел результаты — я стал реально лучше себя чувствовать буквально на третий день, и стрелка весов пошла ощутимо вниз уже к концу первой недели. Конечно, ей надо было помочь, и тут на помощь пришел «Серебряный Дождь». Ко мне подошел Генеральный директор радиостанции Дмитрий Савицкий и спросил: «Володь, в спортивный зал ходить будешь?» — «В какой?» — ''Валери'', тут совсем рядом». Я решил попробовать, и меня сразу затянуло — все совпало. Во-первых, близко к работе, во-вторых, очень приятные люди на «ресепшене» и отличные тренеры.
О спорте и тренерах стоит сказать особо. Большинство моих знакомых тратит немало денег на покупку годовых членских билетов в разнообразные, как правило, модные и действительно уважаемые спортивные клубы. При этом реально посещают их нечасто, не чаще 4-6 раз в месяц, и уж совсем не часто берут персональных тренеров. Объяснений много, все разумные... в своей основе сводятся к нехватке времени, и к тому, что сами с усами. Я ничем не отличаюсь от своих друзей.
На первую тренировку я пришел очень уверенный в себе. Конечно, я мог показать класс, третий дан по каратэ я не на елочке нашел, и несколько лет тому назад, иногда, пыхтел под штангой в спортивном зале ЗИЛа. Спесь слетела быстро. На беговой дорожке я еле осилил один километр, при скорости 8 км в час, и когда дорожка перешла в режим завершения и снизила скорость до 7,8, то я воспринял это как издевательство. Через минуту скорость упала до 6,4, потом до 5,6, и я был счастлив, что дожил до конца пытки.
Мне не хотелось ни на кого смотреть, я был уверен, что все со злорадством глядят на мои страдания. Все это время рядом со мной был здоровый, очень спокойный и добродушный парень, Володя Моисеев, его мои мучения, кажется, не очень радовали. По его совету мы перешли к станкам — это был так называемое ознакомительное занятие. Мне хотелось показать себя и реабилитироваться за «провал» на дорожке, но не тут-то было, руки не хотели жать штангу, и 80 кг на жиме лежа оказались предельными при повторе на 12. Как мне было стыдно, ведь я делал и 120 на раз, не бог весть что, но уж больше 80-ти. Я готов провалиться сквозь землю от стыда. Вдобавок ко всему, мне было очень плохо физически, сердце готовилось прорвать грудину, и резко не хватало кислорода. Сохраняя блудливую улыбочку на лице, я отошел в дальний край зала и прилег на диванчике: я умирал. Встав на весы, я содрогнулся, и понял, что надо себя заставлять.
Тогда мне казалось, что в зале все друг друга рассматривают, и действительно, была парочка персонажей, привлекающих внимание. Особенно мне запомнился стриптизер по имени Тарзан. Я видел его в гостях у Андрея Малахова на «Большой стирке», и он показался на редкость самовлюбленным типом, но то, что он выделывал в зале, было запредельным.
Для начала он делал все, чтобы на него смотрели. Казалось, что сама мысль, что его кто-то может не заметить, причиняла ему боль. И поставленную задачу он решил: на него смотрели, правда, в зале девушек не было, а мужики хихикали — уж больно глупо выглядит качок в плотно облегающих велосипедных трусах. Кажется, он понял всю неуместность своего наряда, и в зале больше в нем не появлялся, как, в прочем, и сам больше не ходил.
В этот же день, при оформлении членской карточки, меня сфотографировали на цифровую камеру, и каждый раз, когда я приходил в центр и регистрировался, этот снимок был у ребят в зале, он мне помог, и не раз. Я люблю, заходя в зал, сравнивать свое нынешнее отражение с тем, каким я был в июне. Все сразу становится видно — лучший стимул и не придумаешь — на меня из компьютера глядит мое же лицо, размазанное по воздушному шару, приятно свисают щеки и где-то там, под вторым подбородком, затерялась шея.
Спорт не всегда доставляет радость, он не дешевое удовольствие, к нему надо относиться как к горькому, но необходимому лекарству. Мне повезло во всем: 1. График работы позволял сразу после утренних эфиров на «Дожде» ехать в зал, что занимает минут семь на машине. Удобная парковка, чистая раздевалка — прелесть. 2. Я включил тренировки в график рабочего дня. Назначая все встречи и съемки на время после 13.45, что давало мне добрых два часа на занятия
в зале. 3. Я поверил своему тренеру и получал удовольствие от общения с ним и его коллегами. В зале происходят и словесные полемики. Так, довольно часто приходит выдающийся спортсмен и журналист Игорь Первухин, много лет он отработал в цирке с уникальным номером «Медвежья Баня» и последние лет 20 занимается культуризмом. Знает всех и вся и, как это часто бывает со знающими людьми, страдает от того, что вокруг все «не те» — порода мельчает. Игорь любит давать советы, часто не учитывая, что большинство не любит их получать, иногда завязываются острые перепалки; я в них не встреваю.
У меня состоялся серьезный разговор с Володей о целях и задачах. Я хотел похудеть и был готов выслушать рекомендации. Тренер знал как, и я ему верил. Вместе с ним работал еще один отличный специалист, Сергей; кроме силовой части он был поднаторевшим в спортивной химии, и порекомендовал ряд препаратов, здорово облегчивших жизнь.
Я понимаю Ваше удивление и в чем-то даже негодование — химия! Как можно? Можно, и даже нужно. Химия химии рознь. То, что принимал я, абсолютно безвредно. Л-карнитин и витамины, по большому счету, давали организму дополнительную энергию для работы. Дозы четко сверялись с рекомендациями врачей, и никогда я не ощущал ухудшения самочувствия в результате воздействия химии.
Тренировался я много, наверное, очень много. Судите сами: вторник, среда, четверг — обязательная работа в зале. Начинал с беговой дорожки — не менее 15 минут и за 4 месяца довел до трех километров; заканчивал 15-ю минутами на велотренажере при пульсе 130. В промежутке работа с тренером на две группы мышц — по 3 упражнения по 3-4 подхода по 8-12 повторений. И, конечно, всегда в конце тренировки работа на мышцы брюшного пресса — на скамеечке подъемы торса — 3 по 30 и потом закидывание ног на висячем упоре — 3 по 20. При этом я одевался очень тепло, так что под конец тренировки «плыл» в костюмах. Очень важно слушать тренера и свой организм — я не боюсь делать существенные перерывы между подходами, если пульс слишком частый, в конечном счете никакого соревнования нет ни с кем, кроме себя самого.
Наверное, я немного лукавлю, соревновательные или, точнее, «выпендрежные» аспекты присутствуют. Как-то раз в ''Валери'' запустили стайку моделек, они беззаботно порхали от станка к станку, хвастаясь красотой купальников и последних моделей сотовых телефонов, подаренных спонсорами. Мне казалось, что девушек отбирали по очень жестким критериям — высокие, нескладные, фантастически глупые с провинциальным акцентом и жутко некрасивые. На вкус и цвет товарищей нет. Видно, один из членов отборочной комиссии, не разделяющий мое мнение, тренировался вместе с ними — был он толстеньким, коротеньким и оч-ч-ч-ч-ень восточным человеком. Когда он ловил на себе взгляд какой-нибудь из мерзостных русалок, он с неестественными звуками, выпятив грудь, начинал изображать работу на станке. Лучше бы он танцевал «ламбаду».
К счастью, в скорости паноптикум куда-то делся. В зале все равны, но есть правила приличия. Не надо мешать заниматься соседям, а манера моделек отдыхать на станках в великосветской беседе мне не кажется очаровательной.
Спорт дает очень и очень многое, при этом надо относиться к занятиям как к ритуалу, настраивать себя на радостную работу, баловать свое тело красивыми и удобными спортивными вещами. Если вы худеете, то не покупайте сразу много, возьмите одну вещичку на размер меньше. Сколько будет радости, когда вы ощутите, что она на вас болтается. Раньше мне было легко купить спортивный костюм — я, заходя в магазин, говорил: «Ну, на красавцев что-нибудь есть?» И сгребал весь ассортимент — вещички две.
Через 5 месяцев занятий я понял, что занимаюсь в чехлах для автомобиля и надо срочно обновить гардероб. Мои приятели Тимур и Петя отвели меня в центр комплектации олимпийских команд.
Я, помятуя предыдущие опыты, особо ни на что не настраивался, размер 10 — больше нет, внутри я все еще видел себя большим. В комнате, затерявшейся между сотнями кабинетов заместителей, председателя Олимпийского комитета никто не хотел открывать. Мы уже потеряли надежду, когда дверь распахнулась и на пороге оказалась очень милая дородная дама. «Ну, сколько же можно Вас ждать? — спросила она. — Стол давно накрыт». Мы с Тимуром чувствовали себя полными идиотами, а Петр уже радостно суетился, освобождая для нас места за длинным столом, накрытым посреди полок, усеянных элементами спортивной одежды. «Дорогая Тамара Леонидовна, — сказал Петр, — у меня есть тост. В Ваш день рождения я Вам желаю всего самого-самого хорошего; и вот еще — я Вам привел хорошего человека, его надо одеть. Вы мой учитель, все, что я знаю, — благодаря Вам, так что сами знаете, что ему понадобится».
Я был готов провалиться со стыда в подвалы Олимпийского комитета, мало отличающегося от закромов Родины, но имениннице, судя по всему, тост понравился. Алаверды был краток. «Молодец, Петя, хорошо сказал. Размер семерка, к вечеру все подберу». «Минуточку, какая семерка? Кто семерка? Я-то знаю, — я десятка, и ни шагу назад». Петя ткнул меня пальцем в бок и сказал: «Спорить не надо. Померяешь, что не так — поменяем». Менять ничего не пришлось. Я был счастлив — все-таки похудание не мираж, и не мне одному кажется — я худею!
Конечно, я убеждал себя в этом с первого дня, используя все подручные средства и важнейшее из них — напольные весы. Очень важно научиться обращаться с весами — взвешивайтесь, приходя в зал и после занятий, выдавливайте из весов наименьший возможный результат — всеми правдами и неправдами. Вы должны убедить себя, что процесс похудания идет каждый день, хоть по чуть-чуть вы должны видеть позитивный результат. Как-то раз радость моя оказалась преждевременной: в раздевалке я встал на весы — и они уверенно показали 108. Здорово. Вчера еще было 116. Вот это прогресс! «Они жутко врут, — сказал кто-то сзади, — вот вчера всем показывали 85. Хохма». Настроение у меня было испорчено на весь день.
Ничего страшного нет в том, что подчас никто, кроме вас, не замечает вашего похудания. Это нормально. Ваше окружение видит вас каждый день, им трудно заметить различия, да и вес инерционен, как и внешний вид. Изменения не наступят сразу, они будут происходить скачками, главное — не отчаиваться и не оставлять усилий.
Где-то в это же время удивительный человек и замечательный журналист Елена Малышева, ведущая программы «Здоровье», пригласила меня на съемки, посвященные теме ожирения. У меня взяли кровь на анализ, померили давление и пришли к выводу, что с давлением и холестерином у меня все в порядке. Выглядел я на этой программе все еще толстым; среди рекомендаций по похуданию прозвучал и совет употреблять лекарство под названием «Ксеникал» — по таблеточке после еды.
Я вспомнил, как несколько месяцев назад познакомился с умнейшим парнем — Иваном — пресс-секретарем вице-мэра Москвы Валерия Павлиновича Шанцева. Мне они оба понравились. Ваня рассказывал о тяжелой поездке во Вьетнам и говорил, что разъелся бы там окончательно, но помог этот самый «Ксеникал». Он еще много рассказывал об удивительных свойствах этого препарата, да и сам он выглядел как огурец, так что повода усомниться в его правдивости не было.
